ГАДЕС ПРИНИМАЕТ СВОЮ НЕВЕСТУ
Приди, дитя, и дай глазам привыкнуть,
здесь в зреньи толку мало. Ты должна
на ощупь направленья узнавать,
отображать в уме их. Постепенно очертанья,
я думаю, проступят. Вот над головой
извивы бледные корней или червей,
прильнувших к мертвецам своим. Сверни здесь.
О! В этой зале ты взойдёшь на трон,
возлюбленная, станешь ты царицей
для всех, кто был когда-либо рождён. Не улыбнёшься?
Что ж, царице подобает церемонность.
Я повелел, чтоб трон сей сделан был
так, чтоб затмить твоё воображенье.
Чернейшие алмазы и свинец
мерцают в нём изысканнее злата
и так подходят робкой красоте
твоей и бледной шее. А теперь,
вот винтовая лестница, спускайся,
здесь воздух неподвижнее и суше,
и легче дышится. Здесь комната, чтоб ты
могла развеяться. Есть ткацкий в ней станок
и шёлк, размотанный из саванов тончайших,
в оттенки выкрашен редчайшей черноты.
Что за картины выйдут! Что за гобелены!
Три тени зыбкие избрал я для тебя,
ты в них подруг найдешь и преданных служанок.
Что сплетничать начнут, не опасайся,
хоть слуги к сплетням склонны. Нет у них
ни рта, ни глаз, и значит о тебе
они не смогут дурно отзываться.
Ступай. Ступай. Вот лучшая из комнат;
Её устроил я так, чтобы ты могла
себя здесь чувствовать как дома. Потолок,
как небо вечером, окрашен мной, – однако
без звёзд блескучих и луны бесстыжей.
Что? Что же притаилось там, в углу?
Там наше ложе, милая. Там ложе.
Как всё-таки рука твоя дрожит!
Боюсь, пока ещё в ней пульса многовато.