Он положил под голову книгу и уснул. А был то почти Дилан Томас, который иногда также лежал у него на полке в виде полного собрания сочиненных им некогда стихов. И вот положил он себе их под голову, чтобы приснилась ему она. И снится ему она и говорит – ты зачем положил под голову Дилана Томаса, положи лучше сонник. Тогда во сне он вытащил из книги все те слова, и вложил в нее другие. И сказал ей, что это такой теперь сонник. Она почти поверила, но сильно усомнилась, от чего вера ее пошатнулась, а Дилан Томас стал непонятно кем. Что бы как-то сгладить ситуацию, он ей и говорит:
- А знаешь ли ты, что….
Но не успел он закончить начавшуюся мысль, как она открыла глаза, а он закрыл их в третий раз. Второй он не помнил, поскольку был вероятнее всего не в себе. Тогда вошел Дилан Томас в комнату, подошел к столу и сел, и начал смотреть в окно, где в это время на велосипеде проезжал мальчик, и в одной руке он держал вырванную страницу из книги… Дилан Томас налил себе стакан вина и начал читать фразы из сонника, которые вероятно что-то должны были значить. И вероятнее всего они предназначались именно ему, или мне. В частности, о том, что - одержимая небом лежала со мной - наша постель, где слеза оставляла следы… - светом ладони меня напоила она, с последним глотком в полную боль наблюдал я рожденье звезды…
- Что?! Что с тобой? Что ты хочешь всем этим сказать? Что же ты молчишь? Что же ты все время молчишь? Скажи хоть пол слова? - на жерновах угасающего дня тьма нашей глупости затмила напрочь холодную высокую звезду, однако – блаженны призрачные… - каждая пядь их земли, каждый взгляд, каждая рана… - В этот момент, когда тот самый Дилан Томас посмотрел сквозь открытые ставни на бардовую поздней осени листву в саду, она подняла свою руку с пистолетом, зажатым в ладонях… Я сказал ей – с той стороны сна, когда ты проснешься, а я открою глаза - и мы будем с тобой одно…