Особенно, когда октябрьский ветер
Ухватит волосы озябшими руками
Я, солнцем пойманный, как по огню шагаю,
А тень, как краб, крадется, берег светел.
Тогда, под гомон птичьих голосов
И кашель ворона с замерзших веток,
Забьется сердце, трепетным ответом,
Наполнив жизнью кровь моих стихов.

Укрывшись в башне слов, я вижу тоже
Бредущих, словно дерева, вдоль горизонта,
Слова из женщин, строки из детей,
Что в парке, жестами, с звездою схожи.
Позволь мне сотворить тебя из буков
Звонких, шепота дубов, корней дерев
И спеть напевы старинных графств.
Позволь создать тебя из моря звуков.

Горшок с цветком скрывает на стене
Спешашие часы, что вскрикивают нервно
О каждом часе, объявляя утро,
О том, как ветром флюгер вертится извне.
Позволь мне сотворить тебя из трав лугов;
Они мне шепчут тайны бытия,
Теплом зимы пробившись сквозь глаза снегов.
Услышишь и ты грехи вороньих криков.

Особенно, когда октябрьский ветер
(Позволь осенних чар тебе добавить,
Как паутина тонких и Валлийских гор)
Нещадно кулаками землю встретит,
Создам тебя из бессердечных слов.
Иссякло сердце, исписало силы
Чернильной кровью, ждет беды.
У моря звук растрепанных, вороньих голосов.

Та сила, что по стеблю гонит вверх,
Бутон зелёный, бродит и во мне -
Бурлящая, губительная сила.
Но как сказать цветам, поникшим в снег,
Что той же бурей и меня скосило?

Стихия, что катает валуны
Картавых рек, - качает и мои
Безумных жил извилистые русла.
Но как узнают горные ручьи,
Что мой исток - в кипенье их стоустом?

Рука, что кружит ураган степей,
Кружит и волны на пути моей
Фелюги с траурными парусами.
Но как сказать мне жертвам палачей,
Что сам я - в той же известковой яме?

Пиявка времени сосёт любовь
Беззубым ртом, чтобы дурная кровь
Печали не будила беспробудной.
Но как сказать мне демонам ветров,
Что рай очерчен стрелкою минутной?

У гроба, где покоится Тристан,
Как мне сказать, что червь мой так же рьян?

Зажгутся фонари, и милое лицо
В восьмиугольнике предательского света
Увянет, и любой любовник дважды
Подумает, зачем ему всё это.

Для нежной темноты давнишние черты
И тёплая щека - а день введёт в обман,
Осыплет краску с губ, заставит различить
В покровах мумии две ссохшиеся груди.

Мне сердца слушаться велели, а оно
Ничуть не лучше разума; напрасно
Соразмерял я жизнь с его биеньем,
Противореча огненному пульсу,
По косточкам раскладывая страсть.

Лети вне времени, спокойный господин,
Продрогший на египетском ветру.
Мне столько лет велят повиноваться,
Пора бы хоть немного измениться.

Но детский мяч, подброшенный в саду,
Ещё не скоро упадёт на землю.

Я вижу летних мальчиков паденье:
Они оставят землю без плодов
И, золотую почву заморозив,
Из мерзлоты любовей извлекут
Себе девчонок, чтоб струёй белёсой
Забрызгать кучи переспелых яблок
В тепле глубинном зимнего теченья...
Да, мальчики, что сотканы из света
Застыли в том безумии, когда
Кипящий мёд, и тот почти скисает!
Морозные их пальцы шарят в ульях,
Они тьмой и сомненьем кормят нервы.
Сигнальная луна - ноль в их пустотах -
На солнце нить сомненья застывает.
Я вижу, как в глубинах матерей
Руками распирают животы
Они. И ночи отделив от дней,
Там, пальцами расчетверяя тени
Луны и солнца, словно изнутри
Расписывают матки как пещеры,
И солнца нимб над ними всё светлей...
Я вижу, как из них, потомков лета,
Какие-то мужчины вырастают
И, разрывая воздух, вылетают
Из той жары под пульс под ритм сердец.
Смотри, как бьётся лето - пульс во льду!
У каждого из них свой личный праздник
Взорвётся в горле для Любви и Света!

2

Все времена просчитанного года
Наш вызов примут, или прочь уйдут
В звенящее неведомое нечто,
Где мы, звоня в одни и те же звёзды,
Дотошны, словно смерть в ночи времён,
И языки колоколов черны.
Так сонный зимний человек звонит,
Но звон не сдует ни луну, ни ночь.
Мы отрицатели, шлём смерти вызов
От летней бабы, мускулистой жизни,
От судорог любовников в тот миг,
От тех прекрасных и ещё не живших,
Тех слепо плавающих в море лона,
Засветим огонёк шахтёрской лампы:
Хоть чучело оттуда бы извлечь!
Мы летние, мы в вихрях всех ветров,
Зелёные мы, в водорослях зелёных,
Усилив шум морской, роняем птиц
И гоним, гоним вспененные волны
Приливами пустыню задушить,
Листву садов готовим для венков
И выше вскидываем мяч Вселенной.
Весной мы освящаем лбы омелой.
Восславим кровь и ягоды, прибьём
К деревьям развесёлых джентльменов!
Здесь мышцы влагу от любви теряют,
Так преломи, как поцелуй, тот хлеб
Ничьей любви! И разгляди полярность
Всех детских обещаний непременно.

3

Я вижу летних мальчиков паденье.
В личинке человека - пустота,
А эти мальчики всё наполняют,
Я - некто вроде вашего отца.
ы созданы из кремня и смолы
И, разглядев путей пересеченье,
Сплетаются, целуясь, полюса.

Процесс раскручиванья непогоды
В глубинах сердца так суров:
Раскручиванье непогоды в венах
Всю влажность иссушает разом.
Ночь превратится в день, а червяков
Сожгут бесчисленные солнца крови.

Процесс, в глазу начавшийся, пророчит
Окостененье, слепоту. Из лона
Исходит смерть, по мере выхожденья
Оттуда жизни...

Тьма в непогоду глаз - неотделима
От света их. Так монотонно море
С упорством бьётся о сухие скалы,
А семя, из которого растёт
Лес лона, по вине безветрий сонных
Иссохло и пропало...

А непогода в мышцах и костях
То вдруг дождливая, то вновь сухая,
Невольно будит мысль о мертвецах,
О призраках, что мечутся, мелькая
Перед глазами...

Непогода в мире
Столкнёт к лицу лицом
Фантомы. И малыш, которого любили,
В их тень двойную погружён. Луну
Вдувает в солнце непогодой чёрной,
Задёргивающей наши шторы - поры,
И сердце возвращает наших мёртвых...

У смерти никогда не будет власти.
Нагие мёртвые, они всего лишь части
Del hombriento y de la luna triste.
Когда рассыплются во прах их белы кости,
Как раз тогда их звёздные тела
Сойдут с ума, спасёт аминазин.
Блаженны тонущие, ибо из глубин...
Теряют любящие, но любовь цела.
У смерти никогда не будет власти.
У смерти никогда не будет власти.
В пучинах, на нептуновом погосте
Они устав лежать, придут к нам в гости.
Колесование рвёт жилы, портит кости,
Но не всегда железны кандалы.
Роняли веру из ослабших рук,
Терпели, если зло-единорог
Их рвал. Но и в частях они целы.
У смерти никогда не будет власти.
У смерти никогда не будет власти.
А слушать глупых чаек - много чести.
Прибой на скалах умирает часто.
Цветок и без дождя рождает чувство.
Ромашка скажет - я его пила -
До сумасшествия они упьются.
Сквозь дождь, цветы, прибой они пробьются...
Разбей звезду, пока Звезда цела.
У смерти никогда не будет власти.