Психологическая травма представляет собой остаточные явления аффективных переживаний личности, вызванных внешними факторами, порождающими психический дискомфорт и оказывающими патогенное воздействие на личность и ее дальнейшее развитие.

Слово травма восходит к греческому языку (от греч. trauma), в котором оно обозначает «рану» или «пронзенность». В общемедицинской практике травма подразумевает повреждение кожных покровов в результате внешнего травмирующего воздействия, с последующим включением в реакцию различных систем организма и всего организма в целом (в зависимости о тяжести и глубины повреждения целостности тканей).

А. Кемпински (1998) отмечает, что травмы физические и психические нельзя разделить резкой границей; как одни, так и другие могут вести к серьезным изменениям в организме и даже к смерти человека. Последствия психологических травм могут быть более опасными и патогенными, чем в случае физических травм. Вместе с тем, физические и психологические травмы имеют определенное сходство – как первые, так и вторые вызывают страдание.

В случае психологических травм страдание связано с накоплением чувств и переживаний, конфликтных и кризисных по своей природе. Сущность физической травмы – нарушение целостности, структуры и функциональности организма; психологическая травма предполагает по аналогии нарушение внутренней целостности, т.е. целостности своих психологических границ, психической функциональности и упорядоченности.

Психологическая травма – это всегда ситуация внутреннего надлома и психологического «повреждения». Надежды, ощущение перспективы и внутренней полноты непредсказуемо и непредвиденно рушатся. Человек испытывает острый ужас, панику, фрустрацию чувства собственного достоинства. Однако следует помнить и другое, любое переживание есть опыт. И ситуация смертельной опасности усиливает потенциал выживаемости и обостряет чувство собственной уникальности. Нередко, люди после пережитых смертельно опасных событий, признают, что в их жизни произошли кардинальные изменения и что по-настоящему жизнь они ощутили только сейчас.

Травмой можно считать болезненное или шоковое эмоциональное состояние, имеющее длительные физические и психические последствия. Диапазон проявлений травмы очень широк ‒ от «ожесточения» личности против всех и против мира, от апатии и внутреннего бессилия, до, казалось бы, минимальных последствий, но, при этом, человек не способен в дальнейшем достигать своих целей, нарушается мотивационный фон и волевая регуляция жизни. Последствия травмы могут закрепляться как привычная реакция на ситуацию, аналогичную или ассоциирующуюся с травматической (исходной).

Психологическая травма – это всегда реакция на травматическую ситуацию. В качестве таковой может выступать любое экстремальное, критическое событие, обладающее достаточно интенсивным негативным воздействием на личность. Такое событие неминуемо затрагивает внутренне чувство полноты и благополучия, фактически разрушая его, или ставя под вопрос ценность собственного Я и собственной жизни. Человек сталкивается с угрозой жизни, здоровью, самооценке, базовому доверию миру. Эти ситуации могут быть непродолжительными и мощными по силе воздействия, либо длительными и регулярно повторяющимися.

Одним из критериев психологических травм выступает их интенсивность. На основании этого критерия выделяют:

Психологическая травма приводит к фиксации неадекватной реакции, как своего рода травматического паттерна или ассоциирующейся с травмой модели поведения (стереотипа реагирования). Для любого живого существа типичны три основные реакции на ситуацию опасности, угрозу или потенциальную гибель:

• реакция бегства,
• реакция нападения,
• реакция замирания.

Одной из характерных черт жизни человека является диалектика смерти и жизни, утверждения и уничтожения субъекта. Прежние функциональные структуры организма и психики должны уступить место новым. Физические и психологические травмы помогают преодолению и трансформации старых механизмов и структур в новые, более адаптивные и устойчивые.

Степень внутренней зрелости человека, его потребностей, целей, мотивов, ценностей и смыслов, напрямую влияет на интенсивность переживания внутреннего конфликта и психологической боли. В той же степени это касается использования защитных механизмов и стратегий совладания.

Зрелая личность в определенной степени оказывается беззащитной по отношению к травмирующим факторам. Не потому, что не знает, как использовать психологические защиты, а именно потому, что не опасается сталкиваться лицом к лицу с содержанием травмы. Интенсивность и характер протекания внутренних конфликтов у зрелой личности выше, но и готовность к совладанию и допущение быть этому опыту так же более сформированы.

Травма ведет к прерыванию нормальных процессов, с помощью которых воплощенное Яобретает свое бытие.

Ранняя травма, является травмой, полученной в отношениях, потому что она происходит в самых ранних отношениях привязанности между младенцем и его матерью. Когда эти первичные отношения оказываются неудовлетворительными, в психике младенца начинают преобладать диссоциативные процессы. Это неизбежно прерывает нормальный процесс, с помощью которого ребенок мог бы прийти-к-бытию в диалоге с инаковостью внешней реальности.

Это можно выразить по-другому, сказав, что травма закрывает переходное, или «промежуточное», пространство, в котором младенец прорабатывает отношения между внутренним и внешним миром, между аффектом и мышлением, между правым и левым полушарием мозга.

Д. Винникот говорит, что голодный младенец галлюцинирует грудь (внутренний мир) и что мать, понимая потребность своего ребенка благодаря эмпатии, помещает свою грудь в пространство (внешний мир), где развернулась галлюцинация младенца. В этот момент ребенок одновременно получает опыт сотворения мира (изнутри) и познания мира (вовне).

Дж. Гротштейн (2000) полагает, что травма подобна преждевременной встрече с миром, до того, как у младенца появился шанс его сотворить.

Психическая боль невыносима для младенца и для выживания ему необходимы защиты. Медленно вселяющаяся душа больше не может отважиться на спуск в тело через переходное пространство. «Вселение» прекращается. Персонализация прекращается, и это приводит к деперсонализации. Разворачивающийся процесс воплощения души временно приостановлен, и тогда на помощь должен прийти второй мир и создать иное место обитания для души – мифопоэтическую матрицу. Однако это чревато разрушением отношений с внешним миром. Переживший травму часто описывает этот опыт как ощущение внутреннего «слома» или «утраты своей невинности навсегда».

Диагноз ПТСР занимает оно из центральных мест в группе пограничных психических расстройств, в странах, пользующихся системой DSM-IV и МКБ-10.
Расстройства, развивающиеся в результате пережитой катастрофы, военных действий или значительной психологической травмы, описывались и диагностировались давно. В 1888 г. X. Оппенгейм ввел в клиническую практику диагноз «травматический невроз», в рамках которого были описаны многие симптомы, позднее вошедшие в структуру ПТСР.

Э. Крепелин (1916), характеризуя травматический невроз, впервые показал, что после тяжелых психических травм могут оставаться постоянные, усиливающиеся с течением времени расстройства.

Много работ и исследования, посвященных этой проблеме, связаны со значительными военными конфликтами. Важные исследования появились в связи с событиями Первой мировой войной (1914 ‒ 1918). Одна из причин травм и постстрессовых состояний усматривалась в моментах неожиданности и страха, присутствующих в ходе военных действий.

Феноменологию посттравматических состояний впервые детально начал изучать американский психоаналитика А. Кардинера (1941), описавший «неврозы военного времени». Реакции, названные в последствие ПТСР, рассматривались им, как результат дезадаптации участников боевых действий в послевоенных условиях. Ключевым компонентом его концепции было положение о том, что предпосылкой «военных неврозов» являются личностные особенности пострадавших.

Автор рассматривал в качестве источника психической травмы событие с высокой степенью возбуждения, с которым человек не может справиться без определенных симптомов посттравматического синдрома. Иными словами, реакции на травму следует понимать как форму адаптации и как попытку организма справится с нахлынувшим возбуждением.

Доминирующие симптомы посттравматического реагирования выступает способом сброса или «связывания» такого возбуждения. Внешне человек может вести себя и выглядеть вполне адекватным, но это примерно та же форма «адекватности», которая имеет место в случае развития пограничных состояний, компенсированных и не проявленных до того момента, пока не возникнут обостряющие экзогенные факторы. Компенсированное, «связанное» в симптоме или вытесненное посттравматическое состояние способно развиваться за пределами имевших место травматических событий. В этом и заключается природа посттравматического стрессового расстройства.
ПТСР, как группа специфических симптомов описана в США на основе длительного изучения психического состояния солдат американской армии, вернувшихся после войны во Вьетнаме.

К концу 1970-х годов был накоплен значительный материал о психопатологических и личностных расстройствах у участников войны. Сходная симптоматика обнаруживалась у лиц, пострадавших в других ситуациях, близких по тяжести психогенного воздействия. В связи с тем, что данный симптомокомплекс не соответствовал ни одной из общепринятых нозологических форм, М. Горовиц (1980) предложил выделить его в качестве самостоятельной единицы, назвав данный синдром «посттравматическим стрессовым расстройством»/«posttraumatic stress disorder» (ПТСР/PTSD).

В дальнейшем группа авторов во главе с М. Горовицем разработала диагностические критерии ПТСР, после чего данный вид пограничного состояния был включен в международную классификацию.

Выделение синдрома ПТСР как самостоятельной нозологической единицы обусловлено закономерными реакциями, коррелирующими с тяжестью стрессора. Соответственно, чем интенсивнее стрессор, тем потенциально более выраженной будет постстрессовая реакция.

ПТСР полностью развивается через некоторое время после травмы. Задержка во времени развития может быть очень короткой, например, одна неделя, и очень длинной, затягивающейся на годы (до нескольких десятилетий).

Посттравматическое расстройство может появиться в любом возрасте, однако, учитывая природу ситуаций, вызывающих это расстройство, оно чаще встречается улиц молодого возраста. Распространенность ПТСР в популяции зависит от частоты травматических событий. Интенсивность психотравмирующей ситуации является фактором риска возникновения ПТСР.

Другими факторами риска являются: низкий уровень образования, низкое социальное положение, предшествующие травматическому событию психические проблемы, наличие близких родственников, страдающих психическими расстройствами, хронический стресс. Существенное значение имеет персональная уязвимости, способности индивидуума к совладанию с событием, которое расценивается как жизненная катастрофа.

Современный человек живет в мире, где психологическая травма стала явлением скорее закономерным, нежели чем-то необычным. Тем более это касается территория постсоветских государств, которые испытывали на протяжении своего становления различного рода надломы, переходные периоды, военные конфликты и кризисы. Фактически оказывается, что все мы подвержены ситуациям, способным повлечь за собой травму.

Ситуация травмирования зависит от двух факторов:

• от природы и серьезности события,
• от нашей реакции на него.

Возникновение ПТСР определяется сложным взаимодействием различных факторов и условий. В качестве основных выделяет следующие:

М. Холлик и К. Коннели (2012) описывают различного рода травматичные ситуации, с которыми потенциально или вероятно может столкнуться любой человек на различных этапах жизни. Ниже мы приводим предлагаемый авторами перечень травмоопасные событий, обусловленных возрастными периодами.

В современном обществе мы часто попадаем в такие ситуации, и не все из них сопровождаются нашей активной и незамедлительной поведенческой реакцией. Момент откладывания реакции может быть симптомом сам по себе, основанным на особенностях личностной организации человека. Отложенная реакция на травму препятствует формированию психофизического канала сброса напряжения, которое тем ни менее накапливается.

Подобное патологическое накопление возбуждения, служит личностным фоном для фиксации последствий травмы. Каждый из нас обладает определенным субъективным порогом, за которым событие превращается в разрушительную травму. Иными словами, то, что обозначается понятием ПТС, носит всегда субъективный характер, и для разных людей различные по интенсивности события будут приобретать характер ПТС. Фактор субъективного восприятия в данном случае буде иметь решающее значение.

Э. Линднер (2006) отмечает, что жертвы травмы становятся жертвами только в том случае, если они таковыми себя считают… Однако это утверждение правомерно, если человек сохраняет возможность хотя бы частичного контроля за ситуацией и управления ходом событий. В том же случае, если обстоятельства носят социально-политический характер (война, вынужденная эмиграция, бытовой терроризм) сложно себя не почувствовать жертвой обстоятельств, которые оказываются следствиями неких политических решений или «игр», смысл которых выходит за пределы естественной логики и понимания большинства людей.

Существующие принципы человечности и нравственности, которые являются таким же врожденным чувством, как и свойственная людям агрессия, фактически нивелируются на уровне сообщества и в политическом дискурсе, оставаясь прерогативой естественного осознания и интеграции на бытовом уровне. В современном мире возникло понятие – бытовой терроризм. Это террористические акции, направленные против мирного населения и не преследующие явных политических целей (расстрел людей на улицах и в школах, массовые убийства людей под влиянием идей или ложных, патологических ценностей).

Вместе с тем, на фоне массированных военных действий, социальных потрясений или бедствий может наблюдаться нечто диаметрально противоположенное, то, что может быть обозначено как бытовая (естественная, повседневная) человечность, выражающаяся в готовности спасать, поддерживать, жертвовать личным благополучием ради благополучия других людей, не являющихся родственниками.

М. Холлик и К. Коннели составили список потенциально травмоопасных ситуаций.

Вызовет травму потенциально травмоопасное событие или нет во многом зависит от реакции на него, а реакции могут быть весьма разнообразными. Некоторые люди оказываются слишком растерянными, разбитыми и напуганными, чтобы справиться со своими страхами и жить дальше.

Выделяют два типа патологического реагирования на такие ситуации:

• гнев и бессилие направленные вовнутрь, на себя, вследствие чего развивается подавленность, тревожность и внутренний вакуум активности и смысла;
• гнев, направленный вовне и выражающийся в приступах деструктивной агрессии, раздражения и негативизма.

Для объяснения реакций на ПТС используется категории внутренней устойчивости и уязвимости личности к психотравмирующим факторам.

Наша психика обладает широким спектром реакций на любые ситуации, с которыми мы сталкиваемся. И подобно тому, как организм приобретает иммунитет к определенной инфекции, психика вырабатывает свои особые механизмы для защиты от болезненных и травмирующих переживаний. Когда воздействие превышает психические ресурсы и человеку не удается справиться с внутренним напряжением и беспокойством, его тело и сознание пытаются каким-либо образом приспособиться к этому напряжению. В этом и заключается суть посттравматического синдрома, симптомы которого выглядят как психическое отклонение, хотя фактически они являются всего лишь глубоко укоренившимся способом поведения, связанным с экстремальными событиями, с которыми человеку пришлось столкнуться в прошлом.

В качестве диагностических критериев ПТСР по DSM-IV выделяют следующие:

I. Группа симптомов повторного переживания (или симптомы «вторжения»)

Динамика данных симптомов связана с попытками психики переработать травматический опыт. Для этого из памяти происходит частичное восстановление образов и содержаний травмы с целью их включения в новые ассоциативные связи, частичной разрядки связанных с ними напряжений, связывания в фантазиях и новых когнитивных схемах, объясняющих причины произошедшего. Все это работает на ассимиляцию и интеграцию содержаний психологической травмы.

1. Навязчивые, «непрошенные» воспоминания о пережитой травме и склонность возвращаться к событиям вновь и вновь в мыслях или во сне («флешбек»). Прошлое не отпускает человека, напоминая о том, что было с ним некогда.
В памяти внезапно всплывают ужасные, неприятные сцены, связанные с пережитым. Каждый намек, все, что может напомнить о том событии: какое-то зрелище, запах, звук извлекают из глубин памяти картины и образы травматических событий. Происходит ощущение эмоциональной зависимости, сужение сознания, ощущение «там и здесь». Эти неожиданные, «непрошеные» воспоминания могут длиться от нескольких секунд или минут до нескольких часов. Возникает реакция повышенного испуга на неожиданный или громкий звук. Такого рода вторжения вызывают повторные физические реакции на какие либо стимулы, ассоциирующиеся с травмой.
«Непрошеные» воспоминания приходят и во сне в виде ночных кошмаров, которые иногда, как видеозапись, воспроизводят травматическую ситуацию, и с такой же пугающей точностью человек во сне пережинает собственные реакции на эту ситуацию.

2. Нарушения сна, инсомния, повторяющиеся кошмарные сны о событии. Пострадавшему снятся кошмарные сновидения, в которых он вновь и вновь переживает произошедшее, но во сне он может видеть некий волшебный выход из ситуации. Либо, человек, переживший психотравмирующее событие, каждый день видит все новые и новые детали события. Страх засыпания. Регулярное недосыпание, приводящее к крайнему нервнопсихическому истощению. Бессонница также бывает вызвана высоким уровнем тревожности, неспособностью расслабиться, а также непроходящим чувством физической или душевной боли.
Ночные кошмары бывают, как правило, двух типов: первые, с точностью видеозаписи, передают травмирующее событие так, как оно запечатлелось в памяти пережившего его человека; во снах второго типа обстановка и персонажи могут быть совершенно иными, но по крайней мере некоторые из элементов (лицо, ситуация, ощущение) подобны тем, которые имели место в травмирующем событии. В медицинской литературе ночное потение иногда рассматривают как самостоятельный симптом, на том основании, что многие пациенты просыпаются мокрыми от пота, но не помнят, что им снилось.

3. Действия или чувства, соответствующие переживаниям во время травмы (иллюзии, галлюцинации, «вспышки воспоминаний»).

4. Тревожные состояния, навязчивые страхи, панические атаки ‒ фоновое или острое беспокойство и озабоченность, паранояльные состояния (страх преследования), эмоциональная расторможенность, фобические переживания.

5. Функциональные психосоматические реакции ‒ спазмы в желудке, неприятные ощущения и чувство сжатия в эпигастральной области, головные боли и пр.). Спазмы в желудке часто возникают при остром или повторном переживании страха, или восстановлении в памяти ситуации угрозы.

6. Острое переживание внутренней боли, отчаяние, горе.

II. Группа симптомов избегания

Они основаны на том, что содержание травматического опыты активно (произвольно и непроизвольно) вытесняется. Человек старается избегать мыслей и воспоминаний о пережитом, стремится не попадать в ситуации, которые могли бы напомнить о произошедшем. Это касается мыслей, разговоров, действий, мест или людей, ассоциирующихся с содержанием травмы. Человек затрудняется вспомнить важные эпизоды травматического события и того, что с ним происходило. Наблюдается выраженное снижение интереса к тому, что раньше занимало, человек становится равнодушным ко многим прежним аспектам своей жизни. Проявляется чувство отстраненности и отчужденности от других, ощущение одиночества. Помимо прочего становится трудно устанавливать близкие и дружеские отношения с окружающими людьми. Реже возникают или вообще исчезают периоды творческого подъема. Возникает депрессивность, человек начинает чувствовать себя отвергнутым, у него развивается неуверенность в себе, возникает апатия и чувство вины. Человек престает планировать свое будущее. Возрастает импульсивная агрессия. Вспышки гнева, возникающие под влиянием алкогольного опьянения, маломотивированы и чаще всего превращаются в приступы ярости и гнева. На фоне избегания может наблюдаться неспособность вспомнить самые важные моменты, связанные с травмой, то есть имеет место частичная психогенная амнезия, затрагивающая самый важный элемент травмы.

1. Нарушение когнитивных функций, памяти, концентрации внимания, неспособность вспомнить важные эпизоды травмы, места, людей (частичная или полная амнезия, в зависимости от интенсивности пережитого стресса). Наблюдается избегание мыслей и чувств, связанных с психической травмой. Чувство отгороженности от других, кратковременности будущего с отсутствием длительной жизненной перспективы представляют собой ответ на тотальное когнитивное нарушение, связанное с ощущением разрушения привычного порядка и смысла жизни и чувства социальной стабильности. Возможно развитие тенденции, которая предполагает резкое снижение когнитивной активности, что в экстремальных ситуациях может сопровождаться состояниями «отключения», обмороками с последующей фрагментальной амнезией.

2. Нарушение мотивационной активности, волевой регуляции произвольной активности и целеполагания.

3. Отстраненность, отдаленность от окружающего мира, отчуждение от других людей, ощущение одиночества ‒ «им меня не понять», «они этого не пережили», утрата способности устанавливать близкие отношения с окружающими людьми. Утрачивается продуктивность контактов. Наблюдается неспособность к установлению эмпатических отношений. Может наблюдаться стремление к взаимоотношениям с теми, кто пережил ту же или аналогичную травмирующую ситуацию, хотя такие контакты бывают кратковременны, сменяясь, порой, взаимной агрессией. Отчужденность способна приводить к сужению диапазона аффекта, т.е. к ограничениям эмоциональных реакций, что блокирует, в частности, способность устанавливать глубокие интимные отношения.

4. Труднее испытывать чувства любви, радости (эмоциональная притупленность), исчезают чувства творческого подъема. Сниженный уровень положительных эмоций, эмоциональное истощение, и их «блокада» становится для тех, кто страдает ПТСР, неотъемлемой частью повседневной жизни. В результате резко снижается уровень активности и пропадает желание вообще заниматься какими-либо делами, даже такими, которые раньше доставляли удовольствие. Снижается общий жизненный тонус. Эмоциональная глухота и заторможенность в отношение ко всем остальным переживаниям, включая отношения с другими людьми ‒ трудности в установлении близкие и дружеских связей с окружающими, недоступны состояний творческого подъема и спонтанности. Ангедония, как неспособность испытывать чувство удовольствия и удовлетворенности.

5. Трансформируются представления о мире. Исчезает чувство доверия к миру. Происходит дезинтеграция веры и убежденности в значимости событий и явлений, ранее не подвергающихся сомнению. Разрушается или значительно трансформируется система ценностей и вера человека в способность самому контролировать свою судьбу. Ставится по сомнение чувство онтологической безопасности личности.

6. Формируется ощущение укороченности будущего, будущее лишается перспективы, сужается горизонт событий. Исчезает смысл жизни – ощущение пустоты и разочарование. Представления о прошлом идеализируются. Человеку начинает казаться, что все скоротечно и нет смысла заниматься тем, что связано с длительными усилиями. Это касается отсутствия желания делать карьеру, строить личную жизнь, заниматься тем, что требует «вложений» в себя. Возникновение подобных мыслей провоцирует аддиктивные реализации.

7. Чувство вины. У человека, пережившего травматическое событие, вместо чувства облегчения оттого, что он спасся, часто возникает чувство вины. Могут возникнуть сомнения, относительно того, мог ли он сделать нечто большее, чтобы помочь близким или изменить ситуацию. Отдельный феномен – вина выжившего, чувство вины из-за того, что выжил в тяжелых испытаниях, стоивших жизни другим.

8. Астенизация организма, вялость, бессилие, апатия ‒ на фоне переживания последствий травмирующих событий наблюдается энергетическое истощение организма и «обнуление» внутренних ресурсов, связанных с чувством внутренней надежности и предсказуемости жизни. Нарушение пищевого поведения, снижение аппетита, склонность к пищевым ограничениям. Нарушение контакта с потребностями, человек может забывать, когда он последний раз ел, спал, не замечаете травм, холода, грязи.

9. Депрессивность ‒ в посттравматическом состоянии человеку кажется, что все лишено смысла и бесполезно; этому чувству сопутствуют нервное истощение, апатия и негативное отношение к жизни.

10. Вакуум смысла, отчужденность, аутизация сознания.

11. Асоциальность – сокращение объема социальных контактов, замыкание на себе и своем внутреннем мире, погруженность в собственные переживания. Дисфоричност, характеризующаяся мрачной раздражительностью, чувством неприязни к окружающим.

12. Суицидальные мысли как крайняя форма избегания и отчаяния. Пострадавший думает о самоубийстве или планирует какие-либо действия, которые в конечном итоге должны привести его к смерти. Смерть рассматривается как попытка ухода от невыносимых воспоминаний и переживаний.

13. Злоупотребление алкоголем, психоактивными веществами, лекарственными препаратами (в том числе и как реализация хронической формы суицида). Алкоголизация в основе своей имеет реактивное снижение переносимости различного рода фрустраций, чувства вины и тревог.
Активно вытесняемые содержания травматического опыта оказывает влияние на нейрогормональные процессы. При длительном посттравматическом стрессе гормональная система, не в состоянии поддерживать на необходимом уровне количество эндорфинов, что создает благоприятный фон для развития алкогольной и/или наркотической зависимостей. Реализация аддиктивной потребности на психологическом уровне связана со стремлением к снятию эмоционального напряжения и к достижению релаксирующих эффектов. При этом, использование аддиктивных агентов усложняет картину ПТСР, поскольку сочетается обычно со злокачественным развитием аддиктивного процесса.

III. Группа симптомов физиологической гиперактивации (повышенной возбудимости/опасности)

Проявляется в трудностях засыпания (бессоннице), повышенной раздражительности, трудностях концентрации внимания, вспышках гнева и взрывных реакциях, сверхбдительности и повышенной готовности к «реакции бегства».

1. Немотивированная сверхбдительность ‒ выражается в ожидании постоянной опасности и угрозы, однако опасность здесь не столько внешняя, сколько внутренняя, что не позволяет расслабиться и отдохнуть.

2. Преувеличенное реагирование и взрывная реакция ‒ при малейшем неожиданном раздражении (стук, шум, неожиданное прикосновение) человек реагирует чрезмерно, громко кричит, бросается бежать, падает на землю и т.п.

3. Нетерпимость в бытовых вопросах, враждебность, направленная против конкретных людей, сопровождаемая угрозами и физическими акциями. Приступы ярости под влиянием психоактивных веществ. Реактивное обесценивание событий горя и утрат.

4. Повышенный мышечный тонус, стеничность, невозможность расслабиться.

5. Ухудшение отношений в семье ‒ состояние человека с симптомами ПТСР не может не сказываться на окружающих близких. Наличие симптомов ПТСР у одного из членов семьи оказывает влияние на межличностное отношения, функционирование семьи в целом. Возникает ощущение собственной отстраненности от близких людей, что влияет на взаимоотношения. Ухудшение внутрисемейной ситуации может привести, в том числе и к распаду семьи. Адаптация членов семьи может выражаться в феномене сотравматизации. Вместе с тем опыт травмы может затрагивать всю семью в целом, и тогда последствия переживаются как совместный феномен.

6. Немотивированная и ненаправленная агрессия, раздражительность, негативизм ‒ склонность решать проблемные ситуации с помощью силы; помимо физической агрессивности, наблюдается склонность к вербальной и косвенной агрессивность, к смещенным формам агрессии; негативизм проявляется в недовольстве тем, что происходит вокруг, в непринятии помощи; раздражение вызывают любые непредвиденные обстоятельства. Может наблюдаться фоновое напряжение и чувство психологического дискомфорта, что выражается в проекции собственной агрессии на других и обвинениями окружающих людей в агрессии против себя.

7. Гиперактивизация мышления ‒ сопровождается появлением бессонницы, боязливости, гиперподвижности, наплывами образов и мыслей. Гиперактивизация мышления представляет собой один из возможных способов «ухода» от решения проблемы реальной проработки травматических переживаний.

8. Вегетативная лабильность ‒ расторможенность вегетативных процессов, состояние неустойчивости, чувствительности и повышенной реактивности, что проявляется в склонности к неконтролируемым соматическим реакциям (кардиоваскулярные реакции, реакции кожных покровов, реакции со стороны ЖКТ, непроизвольные тонические мышечные реакции, головной боли, тошнота, сухость во рту и пр.).

Кратковременные нарушения, как правило, провоцируются ассоциациями, связанными с травматическим событием (звук, запах, произнесенная фраза, чье-то поведение, элементы окружающей обстановки и пр.). Иными словами, травматическое событие «напоминает о себе», и имеет склонность «восстанавливаться» в памяти и «переживаться» вновь.

Отдельной группой симптомов выступают различные диссоциативные состояния и психотические эпизоды. Подобного рода состояния возникают вследствие ослабления функций эго, призванного обеспечивать адаптацию личности к аспектам психодинамики внутреннего мира и к событиям окружающей действительности. В ситуации массированного психического травмирования вследствие пережитого стресса или шока компенсаторные и защитные механизмы эго ослабевают пропорционально интенсивности травматического воздействия и в соответствие с индивидуальной предрасположенностью личности.

Травматические переживания связаны с формированием аффективных состояний и образов, которые не могут быть сразу интегрированы в сознании. Подобные переживания удаляются (вытесняются) из сферы когнитивных процессов (когнитивной процессуальной системы психики) оставаясь в несимволизированном и неинтегрированном виде.
По этой же причине, данные переживания не могут быть вербализированы, поскольку процесс вытеснения непосредственно затрагивает возможности речевого выражения опыта. Вербализацию следует рассматривать как одну из форм символизации, поэтому важно находить слова и «поддерживать» речь людей, испытавших на себе воздействие травмы.

В контексте копинговых стратегий, диссоциацию следует рассматривать как форму защитного реагирования на сверхсильное психологическое или физическое воздействие. Психика, как целостная система, расщепляется в целях снижения интенсивности и тотальности экзогенного или эндогенного влияния. Диссоциация снижает выраженность всепоглащающей реактивной тревоги, угрожающей распаду психического функционирования субъекта.

Диссоциация, как защитная реакция на стресс, расщепляет психику на субсистемы Я-объектных репрезентаций, выражающих различные психические содержания. Субсистемы Я-объектных репрезентаций следует рассматривать как различные формы выражения субъектных свойств личности. Одна из таких субсистем Я включает в себя отношения с агрессором и содержит эмоции ярости, ужаса, мести, вины, стыда и др. Другая субсистема может состоять из элементов отношений с близкими или другими людьми, проявляющими заботу, сочувствие, оказывающими помощь и защиту. Иная субсистема связана с самосубъектными отношениями – кто есть Я?, что со мной произошло?, почему это произошло со мной?, и т.д. Фактически это то, что можно обозначить субличностными конструктами Я или Я-формами (Я-наблюдающее, Я-переживающее страх, Я-переживающее чувство вины, Я-доверяющее людям и пр.).

Различные формы репрезентаций Я могут пребывать относительно друг друга в рецессивном или доминантном состоянии. Например, Я-репрезентации связанные с чувством вины и стыда способны репрессировать Я-репрезентации связанные с доверием и открытостью.

Мы можем наблюдать своего рода флуктуацию Я-репрезентаций между сознательной и бессознательной частями психики. Но, следует отметить, что различные формы амбивалентных репрезентаций могут пребывать и в конфликте друг с другом. Либо они актуализируются в сознательной психике в зависимости от того, какая из них активизируется конкретными событиями.

Галлюцинации ‒ это особая разновидность «вторжений» непрошеных воспоминаний о травмирующих событиях с той разницей, что при галлюцинаторном переживании память о случившемся выступает настолько ярко, что события текущего момента как бы отходят на второй план и кажутся менее реальными, чем воспоминания. В этом «галлюцинаторном отрешении», человек ведет себя так, словно он снова переживает прошлое травмирующее событие; он действует, думает и чувствует так же, как в тот момент, когда ему пришлось спасать свою жизнь.

Вакуум активности – связан с глубоким чувством пассивности и фаталистичности, ощущение безнадежности с потерей интереса к тем видам активности, которые раньше доставляли чувство радости.

Развитие ПТСР имеет целый спектр подкрепляющих социальных, экономических и транскультуральных факторов. Социокультурная среда может как провоцировать негативную динамику ПТСР, так и обладать поддерживающим характером.

Особое значение имеет поддержка группы, в которой находится человек, доверительное общение и наличие неформальной групповой солидарности. В качестве отступления, следует отметить, что данные механизмы – групповая поддержка и неформальная солидарность ‒ приобретают особое значение в ходе групповой психотерапии.

Наличие социальной поддержки имеет существенное влияние на течение ПТСР. Если локальное сообщество состоит из спаянных коллективных структур порой достаточно лишь усиления межличностных контактов внутри сообществ, что бы выраженность последствий травм снизилась.

Значение групповой солидарности связано с тем, что судьба отдельной личности или семьи оказывается характерной, или типичной, для коллективной судьбы тех, кто жил в одной стране, в оном городе, в одном районе, на одной улице или в одном доме. Интеграция коллективной судьбы происходит при вынужденной миграции вследствие военных действий, оккупации территории, катастроф или стихийных бедствий. Значительным «сплачивающим» эффектом обладает коллективное переживание горя и опыт столкновения со смертью.

Переживание травмы разными людьми может быть различным, в связи с разной системой ценностей, неодинаковым отношением к одним и тем же событиям, однако принадлежность к общей социокультурной среде приводит к тому, что индивидуальные переживания конвергируются и становясь общей причиной – коллективной памятью пережитого. Коллективная память включает не только материал, который человек может вербально воспроизвести, она содержит в себе и то, что было отложено в его поведении, в его представлениях и системе социальных отношений.

Осознание коллективного уровня травмы способствует ассимиляции и преодолению травматических событий. Коллективная травматическая память может принимать форму бессознательного желания забыть данное переживание и вытеснить его. Вследствие этого происходит накопление травматического опыта в коллективной (популяционной) психике, и, вследствие этого, формируются трансгенерационные эффекты, связанные с передачей травматического опыта от одного поколения к другому.

В последующих поколениях травма может проявляться в явлениях трансгенерационного страха или трансгенерационной тревоги, причина которых лежит за пределами индивидуальной истории в слоях коллективной памяти. Именно поэтому, так сложно оказывается идентифицировать источник трансгенерационной тревоги.

Последующая коррекция и терапия ПТСР будет более эффективной, если учитываются как коллективные эффекты, так и трансгенерационные предпосылки. Для терапии приобретает особое значение система культуральных ценностей, особенности семейных отношений, религиозные верования, социальный уровень личности/семьи.